Неточные совпадения
— Но как, Алексей, научи меня, как? — сказала она с грустною насмешкой над безвыходностью своего положения. — Разве
есть выход из такого положения? Разве я не жена своего мужа?
Несчастие, почти умопомешательство, видно
было в этом подвижном, довольно красивом лице в то время, как он, не замечая даже
выхода Анны, продолжал торопливо и горячо высказывать свои мысли.
— Ведь вот, — говорил Катавасов, по привычке, приобретенной на кафедре, растягивая свои слова, — какой
был способный малый наш приятель Константин Дмитрич. Я говорю про отсутствующих, потому что его уж нет. И науку любил тогда, по
выходе из университета, и интересы имел человеческие; теперь же одна половина его способностей направлена на то, чтоб обманывать себя, и другая — чтоб оправдывать этот обман.
Действительно, это
был Голенищев, товарищ Вронского по Пажескому Корпусу. Голенищев в корпусе принадлежал к либеральной партии, из корпуса вышел гражданским чином и нигде не служил. Товарищи совсем разошлись по
выходе из корпуса и встретились после только один раз.
На
выходе из беседки Алексей Александрович, так же как всегда, говорил со встречавшимися, и Анна должна
была, как и всегда, отвечать и говорить; но она
была сама не своя и как во сне шла под-руку с мужем.
Опять он понял по ее испуганному взгляду, что этот один
выход, по ее мнению,
есть смерть, и он не дал ей договорить.
— Во всяком положении
есть выход, — сказал, вставая и оживляясь, Степан Аркадьич. —
Было время, когда ты хотел разорвать… Если ты убедишься теперь, что вы не можете сделать взаимного счастия…
Левин не
был в клубе очень давно, с тех пор как он еще по
выходе из университета жил в Москве и ездил в свет.
— Ничего, можно потихоньку спустить струну. Нет положения, из которого не
было бы
выхода.
«Я не могу
быть несчастлив оттого, что презренная женщина сделала преступление; я только должен найти наилучший
выход из того тяжелого положения, в которое она ставит меня.
Графиня Лидия Ивановна намекала ему, что это
был лучший
выход из его положения, и в последнее время практика разводов довела это дело до такого усовершенствования, что Алексей Александрович видел возможность преодолеть формальные трудности.
— Из всякого положения
есть выход. Нужно решиться, — сказал он. — Всё лучше, чем то положение, в котором ты живешь. Я ведь вижу, как ты мучаешься всем, и светом, и сыном, и мужем.
Выход его, как всякого выздоровевшего человека,
был точно праздничный.
Кох сдурил и пошел вниз; тут убийца выскочил и побежал тоже вниз, потому никакого другого у него не
было выхода.
Квартирная же хозяйка его, у которой он нанимал эту каморку с обедом и прислугой, помещалась одною лестницей ниже, в отдельной квартире, и каждый раз, при
выходе на улицу, ему непременно надо
было проходить мимо хозяйкиной кухни, почти всегда настежь отворенной на лестницу.
— Никто не приходил. А это кровь в тебе кричит. Это когда ей
выходу нет и уж печенками запекаться начнет, тут и начнет мерещиться… Есть-то станешь, что ли?
Еще немного, и это общество, эти родные, после трехлетней разлуки, этот родственный тон разговора при полной невозможности хоть об чем-нибудь говорить, — стали бы, наконец, ему решительно невыносимы.
Было, однако ж, одно неотлагательное дело, которое так или этак, а надо
было непременно решить сегодня, — так решил он еще давеча, когда проснулся. Теперь он обрадовался делу, как
выходу.
«Ей три дороги, — думал он: — броситься в канаву, попасть в сумасшедший дом, или… или, наконец, броситься в разврат, одурманивающий ум и окаменяющий сердце». Последняя мысль
была ему всего отвратительнее; но он
был уже скептик, он
был молод, отвлечен и, стало
быть, жесток, а потому и не мог не верить, что последний
выход, то
есть разврат,
был всего вероятнее.
— Штука в том: я задал себе один раз такой вопрос: что, если бы, например, на моем месте случился Наполеон и не
было бы у него, чтобы карьеру начать, ни Тулона, ни Египта, ни перехода через Монблан, а
была бы вместо всех этих красивых и монументальных вещей просто-запросто одна какая-нибудь смешная старушонка, легистраторша, которую еще вдобавок надо убить, чтоб из сундука у ней деньги стащить (для карьеры-то, понимаешь?), ну, так решился ли бы он на это, если бы другого
выхода не
было?
Действия этой женщины не интересовали его, ее похвалы Харламову не возбуждали ревности. Он
был озабочен решением вопроса: какие перспективы и пути открывает пред ним война? Она поставила под ружье такое количество людей, что, конечно, продлится недолго, — не хватит средств воевать года. Разумеется, Антанта победит австро-германцев. Россия получит
выход в Средиземное море, укрепится на Балканах. Все это — так, а — что выиграет он? Твердо, насколько мог, он решил: поставить себя на видное место. Давно пора.
— Ну — ладно, пошли! — сказал он, толкнув Самгина локтем. Он
был одет лучше Самгина — и при
выходе с кладбища нищие, человек десять стариков, старух, окружили его.
— Арцыбашев вовремя указал
выход неиспользованной энергии молодежи. Очень прямодушный писатель! Санин его, разумеется,
будет кумиром.
— Люди почувствуют себя братьями только тогда, когда поймут трагизм своего бытия в космосе, почувствуют ужас одиночества своего во вселенной, соприкоснутся прутьям железной клетки неразрешимых тайн жизни, жизни, из которой один
есть выход — в смерть.
Дойдя до конца проспекта, он увидал, что
выход ко дворцу прегражден двумя рядами мелких солдат. Толпа придвинула Самгина вплоть к солдатам, он остановился с края фронта, внимательно разглядывая пехотинцев, очень захудалых, несчастненьких.
Было их, вероятно, меньше двух сотен, левый фланг упирался в стену здания на углу Невского, правый — в решетку сквера. Что они могли сделать против нескольких тысяч людей, стоявших на всем протяжении от Невского до Исакиевской площади?
— Продолжай, — предложила Марина. Она
была уже одета к
выходу — в шляпке, в перчатке по локоть на левой руке, а в правой кожаный портфель, свернутый в трубку; стоя пред нею, Попов лепил пальцами в воздухе различные фигуры, точно беседуя с глухонемой.
Красавина. А вот какой: заведи тебя в середку, да оставь одну, так ты и заблудишься, все равно что в лесу, и
выходу не найдешь, хоть караул кричи. Я один раз кричала. Мало тебе этого, так у нас еще лавки
есть.
— Нет, поздно. Ты правду сказал, — с задумчивым унынием говорила она, — мы зашли далеко, а
выхода нет: надо скорей расстаться и замести след прошлого. Прощай! — сухо, с горечью, прибавила она и, склонив голову, пошла
было по дорожке.
— Ты сказал давеча, что у меня лицо не совсем свежо, измято, — продолжал Обломов, — да, я дряблый, ветхий, изношенный кафтан, но не от климата, не от трудов, а от того, что двенадцать лет во мне
был заперт свет, который искал
выхода, но только жег свою тюрьму, не вырвался на волю и угас. Итак, двенадцать лет, милый мой Андрей, прошло: не хотелось уж мне просыпаться больше.
— Ну, я боролся что
было сил во мне, — ты сама видела, — хватался за всякое средство, чтоб переработать эту любовь в дружбу, но лишь пуще уверовал в невозможность дружбы к молодой, прекрасной женщине — и теперь только вижу два
выхода из этого положения…
— Послушай, Вера,
есть еще
выход из моего положения, — заговорил он горячо, — я боялся намекнуть на него — ты так строга: дай мне страсть! ты можешь это сделать.
— Сделать то, что я сказал сейчас, то
есть признаться, что ты любишь, и сказать, от кого письмо на синей бумаге! это — второй
выход…
— Знаете ли, — сказал он вдруг, приостановившись в дверях, — что
есть и еще один
выход из беды, кроме игры?
Я просто понял, что выздороветь надо во что бы ни стало и как можно скорее, чтобы как можно скорее начать действовать, а потому решился жить гигиенически и слушаясь доктора (кто бы он ни
был), а бурные намерения, с чрезвычайным благоразумием (плод широкости), отложил до дня
выхода, то
есть до выздоровления.
Теперь сделаю резюме: ко дню и часу моего
выхода после болезни Ламберт стоял на следующих двух точках (это-то уж я теперь наверно знаю): первое, взять с Анны Андреевны за документ вексель не менее как в тридцать тысяч и затем помочь ей напугать князя, похитить его и с ним вдруг обвенчать ее — одним словом, в этом роде. Тут даже составлен
был целый план; ждали только моей помощи, то
есть самого документа.
Началось с того, что еще за два дня до моего
выхода Лиза воротилась ввечеру вся в тревоге. Она
была страшно оскорблена; и действительно, с нею случилось нечто нестерпимое.
Место видели: говорят, хорошо. С К. Н. Посьетом ездили: В. А. Римский-Корсаков, И. В. Фуругельм и К. И. Лосев. Место отведено на левом мысу, при
выходе из пролива на внутренний рейд. Сегодня говорили баниосам, что надо фрегату подтянуться к берегу, чтоб недалеко
было ездить туда. Опять затруднения, совещания и наконец всегдашний ответ: «Спросим губернатора».
Когда наша шлюпка направилась от фрегата к берегу, мы увидели, что из деревни бросилось бежать множество женщин и детей к горам, со всеми признаками боязни. При
выходе на берег мужчины толпой старались не подпускать наших к деревне, удерживая за руки и за полы. Но им написали по-китайски, что женщины могут
быть покойны, что русские съехали затем только, чтоб посмотреть берег и погулять. Корейцы уже не мешали ходить, но только старались удалить наших от деревни.
При
выходе из деревни
был маленький рынок.
У
выхода из Фальсбея мы простились с Корсаковым надолго и пересели на шлюпку. Фосфорный блеск
был так силен в воде, что весла черпали как будто растопленное серебро, в воздухе разливался запах морской влажности. Небо сквозь редкие облака слабо теплилось звездами, затмеваемыми лунным блеском.
Но один потерпел при
выходе какое-то повреждение, воротился и получил помощь от жителей: он
был так тронут этим, что, на прощанье, съехал с людьми на берег, поколотил и обобрал поселенцев. У одного забрал всех кур, уток и тринадцатилетнюю дочь, у другого отнял свиней и жену, у старика же Севри, сверх того, две тысячи долларов — и ушел. Но прибывший вслед за тем английский военный корабль дал об этом знать на Сандвичевы острова и в Сан-Франциско, и преступник
был схвачен, с судном, где-то в Новой Зеландии.
И не
было из этой лжи, по крайней мере он не видел из этой лжи никакого
выхода.
Симонсон, в гуттаперчевой куртке и резиновых калошах, укрепленных сверх шерстяных чулок бечевками (он
был вегетарианец и не употреблял шкур убитых животных),
был тоже на дворе, дожидаясь
выхода партии. Он стоял у крыльца и вписывал в записную книжку пришедшую ему мысль. Мысль заключалась в следующем...
В тот день, когда на
выходе с этапа произошло столкновение конвойного офицера с арестантами из-за ребенка, Нехлюдов, ночевавший на постоялом дворе, проснулся поздно и еще засиделся за письмами, которые он готовил к губернскому городу, так что выехал с постоялого двора позднее обыкновенного и не обогнал партию дорогой, как это бывало прежде, а приехал в село, возле которого
был полуэтап, уже сумерками.
Тогда он
был бодрый, свободный человек, перед которым раскрывались бесконечные возмояжости, — теперь он чувствовал себя со всех сторон пойманным в тенетах глупой, пустой, бесцельной, ничтожной жизни, из которых он не видел никакого
выхода, да даже большей частью и не хотел выходить.
— Кто это у вас
был? — спросил член суда, вслед за
выходом Нехлюдова входя в кабинет прокурора.
Константин Бахарев
был фанатик заводского дела, как Василий Бахарев
был фанатиком золотопромышленности. Это
были две натуры одного закала, почему, вероятно, они и не могли понять друг друга. Костя не знал и ничего не хотел знать, кроме своих заводов, тогда как Привалов постоянно переживал все муки неустоявшейся мысли, искавшей
выхода и не находившей, к чему прилепиться.
Но у вас
есть выход: вы можете выплатить свой долг в той или другой форме.
Выход из этого двусмысленного положения
был один: вырвать Зосю из-под влияния родной семьи, другими словами, выгнать Ляховских из своего дома.
Мужественная любовь
есть выход из натуралистической зависимости, из родовой погруженности в стихийный первородный коллективизм.
Вершина познания
есть не
выход через объективизацию, а
выход через трансцендирование.